Но куда бы я ни бежала, я с собою брала себя.
\\
– Надо что-то делать с теми психами с острова Ужасов? – девочка на самокатике искренне заглядывала в глаза птице Психее, ища в них прямой ответ или подсказку.
– У меня нет доступа к тем психам, я не летаю в мирах грубой материи, – искренне призналась птица, – но у меня есть доступ к тебе. Мы с тобой говорим на одном языке, и даже если кому-то он покажется птичьим, то не без основания. Не всякому дано понять птичий язык.
– У меня не хватит сил одолеть такую массу… если бы я смогла сама, то не просила бы помощи у тебя.
– Силы у тебя есть, но невидимые. Конечно, с биомассой мышц твои мышцы не справятся, но для массы извилин твоя оснащённость более чем достаточна, и даже избыточна. И даже я со своим опытом полёта с трудом справляюсь с твоей искренностью и детской непосредственностью. Огонь твоего сердца не может быть уничтожен, даже если все силы этого острова захотят переиграть тебя. Поэтому не говори так, что у тебя чего-то нет или не хватает. Всё у тебя есть и более того.
Девочка переставила ноги на платформе самокатика и, почесав затылок, задумчиво уставилась в небо. Птица знала, что ментальный взор девочки был выше любой физической реальности сейчас и потому тихо ожидала принятия решения ею.
Девочка же отчаянно быстро перебирала возможные варианты самостоятельных деяний в сферах, где птица Психея могла бы стать предметом охоты или очередной золотой рыбкой из прошлой сказки, окажись она там. Да и девочка не была уже той старухой, что горела желанием загадать ещё три желания рыбине или лицезреть себя в говорящее зеркальце вечно юной. На этот раз преображённая и реинкарнированная Красавица покоряла глубины снов Творца в виде юной девицы, катающейся перед больными в виде расторопной девчонки с твёрдой мечтой о массовом излечении жителей того острова, что оказались в том месте благодаря затеянному ею аттракциону с летающими коврами.
Разумеется, что самые дурные покупатели поулетали в миры ниже нижних, а о последствиях таких игр она не подумала, чувство дурной кармы из-за попавших в чары её игры с тех пор стало её тяжестью.
Поначалу только это толкнуло её на спасение падших, но а потом, в слоях времени, и вовсе ей стало жалко падших, а потом научное сострадание заставило её искать выход для тех, кто забрёл ужасно далеко.
Ей пришлось применить всю волшебность своей божественности, чтобы найти в пространстве вариантов лазейку в мир ужасов и обратно. Божественное бесстрашие привело её к тем, кто понимал человеческие слова и уже не понимал птичьи. Не легко было пройти пену брызг низших измерений туда и обратно, но любящая не бросила тех, кто из-за её глупой игривости оказался в местах столь ужасных и глупых. Нелегко обрести статус самой-самой в большой больнице для дураков и дур, но она смогла.
Хорошо сбалансированное сочетание красоты, игривости, умения мыслить и говорить, при наличии изящного тела было ключом к любым вратам психики. Даже местные главврачи признавали её авторитет в вопросах психики, сломав все свои копья в попытках доказать ей авторитет собственный. Пацаны местными фантиками пытались купить её уважение, и золотой песок предлагали ей в банках из-под кофе и все блага того острова готовы были отдать за то, чтобы она признала их.
Откуда им было знать, что сама золотая рыбка согласилась исполнять любые её желания в таком великом деле, как спасение дурней с острова Ужасов. Ведь благая мотивация есть уже правильное желание, и от того поддерживается всеми силами всех сказок.
Много раз жители того острова говорили ей, что сказка – ложь. Откуда было знать тем недобрым молодцам, что она сама и есть сказка и при этом не продажная.