Когда она увидела грядки кладбища на острове Ужасов, девочка чуть не свалилась с самокатика, на мгновение утеряв душевное равновесие. Она осознала, что скатившись в ночную мглу с мостика на самокатике, она и не думала, что тени её игры зайдут так далеко. Почему-то вспомнился писатель про нижние миры, которого похоронили, а он лишь в летаргии был, то есть его мыслительное тело было в другом измерении, но жизненное тело не было отключено от физического и потому то не разлагалось в ожидании возвращения тела мыслящего.
Нет, девочка не боялась покойников, она и не такое видела по причине медицинской специализации, но именно зная психику покойников, она могла представить ужас путешественника очнувшегося от измерений дальних в трёхмерном подземелье. Мысль имеет свойство исполняться, а потому лучше думать о благом, чем о недобром. Желанные плоды могут оказаться не с теми качествами, которыми бы желал недалёкий умом садовник.
С высоты иных измерений она понимала заблудших и сознавала их горе и ужас, но сама она была соткана не из пугливого вещества и потому ужаснулась столь глупой привычке аватаров – цепляться за своё тело. Привычка имеет свойство определять судьбу. Девочка понимала, что на острове Ужасов нужны какие-нибудь иные концепции, которые смогли бы потянуть этих родившихся среди ужастиков, которые сами себе навлекли на коллективную голову страдания, которые смогли бы открыть путь домой.
Три головы Дракона в трёх мирах проявляли себя по всякому, оставаясь за кадром восприятия живущих посреди самообмана.
Правда смогла бы спасти ищущих концепцию. Но как лживые стрелки компаса, обманутые топором, смогут увидеть Север? Никак. Даже если им северное сияние нарисовать пространственной ионизацией в нужном месте как намёк, всё равно не узрят. Да, скажут: «красиво», «чудесно», «очаровательно». Сделают селфи, разошлют по сети, поставят лайки и забудут намёк. А ведь пространственные реалии принадлежат чуду Творца, жуткие явления принадлежат демонам, а среднее принадлежит человекам. Но где их взять неиспуганных на острове Ужасов? Сами себя бояться. А что будет, если узрят Огонь на том берегу моста? Это ужас какой-то.
Сати уже сожгла себя, и папа Праджапати несомненно будет наказан. Ему есть чего бояться, а остальным-то чего бояться?
Девочка остановила самокатик и с надеждой взглянула на птицу Психею. Но та беззаботно парила в Небесах и как будто была безучастной. Девочка улыбнулась птице, – она знала её беспристрастность и знала её чуткость. Только глупые с острова Ужасов могли смотреть на ту птицу как на украшение или на еду. Знак той птицы в небе острова Ужасов говорил девочке о том, что у небес нет безразличия к ситуации и там, где слова не нужны, работают чувства.
Она почувствовала тепло от того пространства, что осталось за спиной, когда она съезжала с моста. Это не было надеждой, а было силой осевшей в её сердце.
С этой новой силой девочка толкнула самокатик и осветила дорогу фонарём, на которой стояли мёртвые с бензопилами и стояла полная тишина. Свет обнаруживает тьму и затем рассеивает её.
Местная Тишина впервые видела дерзкую девчонку в такой мгле Тьмы и потому, сильно испугавшись, молчала всеми силами. А Тьма даже бензопилы забыла запустить покойничкам, что стояли по обочинам. И вместо того, чтобы гнаться за девочкой, после того, как оказались за спиной девочки и выйдя из столбняка, покойнички просто рассеивались, осознав свою бесполезность в деле запугивания смелой девочки.
Плохое зрение часто не видит света. Но невосприимчивость к Свету не зависит от самого Света, а лежит в дурном зрении. Можно часто это напомнить тем, у кого глаза засорены.
Чем сильнее Свет, тем мрачнее тьма. Явление мрака настигает потерявших путь к Свету. Носитель Света увидит и мрачные тени, которые исчезают при приближении Света. Робкие полагают, что тьма обрушится на них – так мыслит робость, и дрожит светильник в руках её, и от трепета страха оживают и кривляются тени. Страх во всём плохой советчик.